В продолжение предыдущего комментария - отрывок из воспоминаний художника А.Н.Бенуа: Александр Бенуа. Мои воспоминания. М., "Наука", 1980, с. 311-318. (Эту книгу легко найти в интернете. Я скачал ее на электронную книгу и как раз сейчас читаю.)

А.Н.Бенуа (1870 - 1960) в детстве видел этот парк, еще почти не разрушенный. Текст длинный, но, как мне кажется, интересный.

"Должно быть, желание быть поближе к своей старшей дочери [Камилле, сестре А.Н.Бенуа - S.P.] , ожидавшей рождения второго ребенка, а также необходимость для папы [архитектор Н.Л.Бенуа - S.P.] часто бывать на постройке колокольни при церкви на Католическом кладбище (на Выборгской стороне) побудили моих родителей летом 1877 г. поселиться на Кушелевке. Здесь уже второй год жила сестра Камишенька со своим Матом [Мэтью (Матвей Яковлевич) Эдвардс - предприниматель, муж Камиллы - S.P.] и с первенцем Джомми. Кушелевкой называлась дача под Петербургом графов Кушелевых-Безбородко, расположенная не доезжая Охты, по набережной Невы. <…>.

В 50-х годах XÍX в. пышный и расточительный граф Кушелев мог еще, не рискуя ударить в грязь лицом, дать во дворце своего предка — знаменитого канцлера, пристанище "самому" Александру Дюма-отцу, и в эти годы на Кушелевке протекала роскошная, полная барских прихотей жизнь. Но с тех пор под боком у парка выросла па Охте английская бумагопрядильная фабрика, и одно ее красное здание, с трубой, выбрасывающей клубы черного дыма, и с ее непрестанным шумом, совершенно изменило характер всей округи. Кроме того, пробудившаяся страсть к наживе посредством продажи земельных участков толкнула и наследника графов Кушелевых, графа Мусина-Пушкина, расстаться с некоторой частью своей усадьбы, и как раз в 1875 г. было построено на одном из таких участков (в двух шагах от дворца) другое, не менее грандиозное, нежели бумагопрядильная фабрика, здание — Славянский пивоваренный завод, тоже с трубой, с дымом и со своими своеобразными шумами.

Склонностью графа Мусина-Пушкина "реализировать" свои земли воспользовался и мой дядя Сезар Кавос [архитектор Ц.А.Кавос (младший) - дядя А.Н.Бенуа - S.P.] - человек и сам по себе предприимчивый, а тут еще подпавший под влияние нового члена нашей семьи, мужа моей сестры Камиллы М. Я. Эдвардса, уговорившего дядю вложить некоторый капитал в канатную фабрику. Под это предприятие и был дядей приобретен еще один значительный кусок парка, и в 1876 г. было там заложено первое здание завода, выросшего затем в течение нескольких лет в целый фабричный поселок.

Обе фабрики, пивоваренная и бумагопрядильная, расположенные на берегу Невы, теснили с двух боков усадьбу, созданную для досугов екатерининского вельможи, тем не менее в 1877 г. и дворец, построенный Кваренги, и гранитная пристань, спускавшаяся монументальными лестницами до самой Невы, а также и многие постройки, разбросанные по парку, были еще в целости. Несколько комнат во дворце снимали в первое время после замужества Эдвардсы, и я помню ту пустую, отделанную под гладкий мрамор залу, в которой под огромной люстрой в полной диспропорции ежился их маленький круглый обеденный стол. Вход к сестре был из сада, но не через дверь, а через окно, к которому приходилось подыматься по чугунной, пристроенной к фасаду лестничке, тогда как из сеней дворца не было хода в их выкроенную из парадных апартаментов квартиру. Эдвардсы прожили там лишь год с небольшим, а затем переехали в домик, стоявший неподалеку в парке и, наконец, поселились в специально построенном доме уже в непосредственном соседстве с канатным заводом.

<…>

На Кушелевке мы жили в 1877, 1878 гг. и затем еще в 1882 г., и вот эти три лета дали мне очень много. Разумеется, я тогда не мог вполне сознавать то, чему я был свидетелем, а именно, что на моих глазах происходило разложение остатков славного прошлого; но когда папочка бранил меркантильность графа Мусина-Пушкина, когда он с горечью вспоминал, какой Кушелевка была в дни его молодости, когда Лудвиги мне рассказывали про те празднества, которых они сами "совсем еще недавно" были свидетелями, когда другие старожилы сообщали подробности о том, какие в парке стояли статуи и вазы и как чисто содержались каналы, по которым скользили золоченые гондолы, то все это вызывало во мне смутную печаль, а то, что доживало свой век на прежних местах, пробуждало во мне род тревожного предчувствия, как бы и это все не погибло. Оно и погибло, но уже значительно позже.

За год до того, как мы поселились на Кушелевке, и как раз, когда строился Славянский завод (строителем которого был мой двоюродный брат Жюль Бенуа [архитектор Ю.Ю.Бенуа, двоюродный брат А.Н.Бенуа; в другом месте воспоминаний ему дана нелестная характеристика - несмотря на его профессию - как деловому человеку, напрочь лишенному чувства прекрасного; я лично все же сомневаюсь в ее справедливости - S.P.]), я в первый раз посетил Кушелевку, и в это первое мое посещение меня больше всего поразила Руина. Это была одна из тех затей, в которых, в предчувствии романтических веяний, уже в XVIII в., выразилась мечта о средневековье. Руина эта, построенная в дни Екатерины знаменитым Кваренги (изображение ее имеется в увраже, посвященном его творению), должна была представлять развалины замка, с "уцелевшей" круглой башней. О Кваренги я тогда не имел никакого понятия, о средневековье — весьма смутное и скорее "сказочное", зато я, как многие дети, был легко возбуждаем всем, что просто носило отпечаток таинственности. Не возьми меня тогда папа за руку, я бы ни за что не решился пройти мимо этих поверженных на землю грандиозных колонн и карнизов и взобраться по заплесневелым валким ступеням нескончаемой, как мне показалось, винтовой лестницы. Но с папой страх исчезал, а вид, открывавшийся с верхней площадки Руины, мне очень понравился. По ту сторону Невы, отражаясь в ней, сияли главы Смольного монастыря, на первом плане возвышалось внушительное здание Безбородкинского дворца, по другую сторону - сливался с далекими лесами парк, в котором белели павильоны и статуи. Там же, где готовилось сооружение пивоваренного завода, почва была вся разрыта для фундамента, лежали груды мусора, балки, доски, кирпичи. Естественно, что, когда мы в 1877 г. поселились на Кушелевке, я первым долгом попросился на Руину, но оказалось, что Руины больше нет; ее "пришлось снести" под какие-то сараи для пивных бочек и, мне кажется, что именно тогда я в первый раз понял (не зная самого слова) ужас художественных вандализмов. Я даже возненавидел своего кузена Жюля, по распоряжению которого совершился этот чудовищный поступок, погубивший то самое, что в памяти у меня осталось, как чудесный сон.

Наше поколение, заставшее еще массу пережитков прекрасной старины и оказавшееся в то же время свидетелем начавшейся систематической гибели этой старины под натиском новых жизненных условий (и теорий), не могло не воспитать во мне какую-то особую горечь при виде совершавшегося процесса, находившегося в связи со все большим измельчанием жизни. Все на свете подчинено закону гибели и смены. Все старое, отжившее и хотя бы распрекраснейшее должно в какой-то момент уступить место новому, вызванному жизненными потребностями и хотя бы уродливому. Но видеть, как распространяется такая гангрена и особенно присутствовать при том моменте, когда гангрена только еще чего-либо коснулась, когда обреченное тело в целом кажется еще здоровым и прекрасным, - видеть это доставляет ни с чем не сравнимое огорчение. Подобные ощущения чего-то бесконечно печального и жалкого, испытанные мной в детстве, оставили глубокий след на всю жизнь. Они, несомненно, предопределили мой исторический сентиментализм, а косвенно мои "кушелевские настроения" сыграли свою роль в образовании того культа прошлого, которому в начале XX в. со мной во главе отдавалась значительная группа художественных деятелей, ставящих себе целью убережение исторических и художественных ценностей. <…>.

Кушелевский парк, называвшийся также Безбородкинской дачей, занимал неправильный четырехугольник, тянувшийся одной стороной по Неве и уходивший в глубину, пожалуй, на целую версту. Почти посреди набережной стоял <…> летний дворец канцлера князя Александра Андреевича Безбородко <…>

В сад Безбородкинский дворец выходил террасой с перильцами кованого железа. Широкая липовая аллея, подходившая к самому садовому фасаду, была уставлена по обе стороны мраморными бюстами римских императоров; она доходила до моста, украшенного опять-таки львами, а конец этой аллеи упирался (с 1877 г.) в деревянный забор, отделявший участок завода «Нева» от остального парка. Слева от дворца, в саду под деревьями возвышалась грациозная беседка, так называемый "Кофейный дом", похожий на Турецкий павильон в Царском Селе. Внутри этот дом был расписан по желтому фону птицами и арабесками, но уже в 1877 г. он служил складом всякой рухляди и, глядя через щель в запертой двери, можно было различить внутри груды ломаных скульптур вперемежку со скамьями, столами, частями решеток и с садовыми инструментами. Еще более влево от дворца стояла до 1878 г, на довольно открытом месте помянутая Руина, назначение которой было служить "бельведером", а рядом находился построенный в стиле английской готики дом управляющего <…>. Около готического дома возвышалась простая триумфальная арка, через которую, как гласило предание, не раз въезжала на праздники, дававшиеся графом Безбородко, сама матушка Екатерина Великая. Вправо от дворца парк был замкнут со стороны набережной глухим дощатым забором с каменными столбами. Ближайшие к Охте ворота в нем и вели к дачному поселку, в котором жили и мы. Почти у самых ворот, рядом с небольшой двухэтажной желтой дачей сохранился гранитный пьедестал, на котором когда-то стояла ваза, каменная крышка которой все еще валялась тут же в траве; другая прекрасная ваза полированного гранита уцелела недалеко от завода моего зятя. Кубический домик с купольным прикрытием (типичный для Кваренги), рядом с нашей дачей, служил жилищем полуглухому дворнику Сысою и его сварливой старухе; по когда-то эта сторожка была баней-купальней, и сам Александр Дюма в ней парился.

Запущенная дорожка вела от ворот в глубину парка, изобиловавшего деревьями всевозможных пород. Столетние дубы, березы, липы, ели стояли то сплоченными рощами, то образовывали центр небольших полянок. Дорожка приводила к деревянному "китайскому" мостику, от китайского убора которого оставались лишь жалкие обломки. Однажды хрупкие перила этого мостика, на которые неосторожно облокотился кто-то из наших гостей, подломились, и он едва не сломал себе шею, упав в неглубокие воды канала. С тех пор ветхие узорчатые перила были заменены новыми, простыми, но прочными, да и весь мостик переделан на простейший лад.

За мостом возвышалась "горка", обязательная в каждом парке, она вся заросла кустами волчьих ягод <...> Еще через несколько шагов за изгибом канала открывался вид на главную диковину Кушелевского парка — на Кваренгиевскую ротонду, пожалуй, слишком колоссальную по месту, но являвшую собой образцовый памятник классической архитектуры. Ротонда состояла из невысокого гранитного основания и из восьми величественных колонн с пышными коринфскими капителями, поддерживавшими плоский купол, богато разукрашенный внутри лепными кессонами. Колонны были белые, крыша зеленая. Еще в 60-х годах эта монументальная беседка служила сенью для памятника Екатерины II в образе Кибелы, но в мое время статуи уже там не было, и говорили, будто ее граф Кушелев подарил государю. Не та ли это статуя, что стояла в царскосельском "Гроте"? Сама же ротонда Кваренги простояла, несмотря на отсутствие каких-либо ремонтов, в полной целости до 90-х годов, и только тогда она была продана на слом за грошовую сумму моей кузиной Соней Кавос, которой но наследству от отца принадлежала эта часть парка. [Примечание А.Н.Бенуа: " Я узнал недавно, что в момент продажи на слом ротонда представляла из себя развалину. Чудовищная буря, пронесшаяся над Петербургом, сорвала с нее крышу и повалила одну из колонн." ]

Она же лет через пятнадцать нанесла последний удар Кушелевке, продав свою землю по участкам, на которых вскоре выросли самые ординарные дома и домишки. Лишь кое-где уцелевшие среди них деревья и полузасохшие пруды продолжали напоминать о том, что когда-то здесь была расположена одна из самых великолепных барских усадеб.

Влево от ротонды был расположен славившийся когда-то, но постепенно совершенно запущенный фруктовый сад, от которого уцелели лишь несколько кустов одичавшей малины и крыжовника; далее, за главной аллеей у моста со львами открывался вид на первый большой пруд, в водах которого отражались два соединенных одной общей мраморной лестницей павильона. Эти постройки, стоящие уже на территории, принадлежавшей Славянскому заводу, напоминали петергофские Озерки.

Первый пруд соединялся посредством пролива со вторым, находившимся в полном владении моего зятя [Эдвардса - S.P.] и славившимся своими белыми и розовыми водяными лилиями. Здесь местами на берегах можно было различить остатки гранитных пристаней с терракотовыми скульптурами и здесь же стояла "ферма" — большая, выкрашенная в красный цвет постройка с круглой башней, похожая на ферму в Царском Селе. Рядом с ней по разбитым мраморным чашам и по уступам из пористого камня стекала ржавая вода, проведенная по прямому канальчику от железного источника деревни Полюстрово. Деревня эта тянулась "в глубь страны" приблизительно на версту по обеим сторонам помянутого канальчика, воды которого становились все краснее и краснее по мере приближения их к своему источнику. У самого же источника канал расширялся в виде "ковша", на берегу которого вытянулось длинное, выкрашенное в темно-красный цвет здание "Заведения минеральных вод", пользовавшегося значительной славой в 40-х и 50-х годах, но влачившего в наше время самое жалкое существование. В запущенном саду этого "Заведения" оставался от прежнего блеска один лишь киоск для музыки и какие-то покривившиеся бараки для лавочек, но уже в наши дни музыка никогда здесь не играла, а лавочки стояли заколоченными, из чего явствовало, что вера в целебность "железной воды" была поколеблена. Соответственно с этим дачи в Полюстрово, когда-то населенные довольно зажиточными людьми, теперь снимались исключительно мелким людом. Прямо за деревней Полюстрово начинался лес, настоящий лес, куда мы ходили собирать чернику и грибы и в котором, говорили, водились волки и лисицы. С другой стороны Полюстрова открывался далекий простор полей и огородов, а вдали, у самой линии горизонта едва блистали купола церкви на Пороховых заводах."

Территория, на которой в последствии расположилась знаменитая дача Кушелева-Безбородко, была освоена еще до «рождения» Санкт-Петербурга. Так, в те времена, а именно в конце 17 века на этой территории была усадьба коменданта шведской крепости Ниеншанц. В ходе Северной войны она была взята Петром І, который в последствии подари ее своей жене Екатерине.

Будущая усадьба Кушелева-Безбородко расположилась на берегу Невы. Напротив нее находится неповторимый ансамбль Смольного монастыря.

При Екатерине II в 1773 году владельцем этого участка земли стал тайный советник, Григорий Николаевич Теплов. Для него был построен дом по проекту архитектора Василия Баженова.

Описание дачи

После того, как умер Григорий Николаевич Теплов, его сын продал мызу за 22 500 рублей государственному деятелю и дипломату – князю Александру Андреевичу Безбородко. Датой продажи значится 1782 год. По его заказу здание было переделано, а руководителем работ по перестройке усадьбы стал архитектор Джакомо Кваренги. Главный фасад здания, украшенный колонным портиком с треугольным фронтоном, обращен в сторону Невы. С основным зданием он связан боковыми флигелями с изогнутыми колоннадами, которые с годами перестроили в закрытые галереи.

От набережной его отделяет ограда состоящая из 29 фигур сидящих львов. Создается впечатление, что гордые животные с величественным видом охраняют территорию, удерживая мощные цепи.

Удивительная по красоте каменная терраса-пристань позволяет любоваться прекрасным видом на Неву. Особенное очарование ей придают фигуры сфинксов, следящие за покоем отдыхающих.

Усадьба занимала территорию называемую «Полюстрово» (от лат. слова «palustris»-болотистый). Здесь еще при Петре І были открыты целебные железные источники. Уже в те времена были известны их свойства.

Граф Безбородко переселил в эту местность часть своих крестьян для развития и процветания новой деревни.

Курорт-водолечебница

В начале 19 века, после того, как в Полюстрово осушили болота, возле целебных источников был организован курорт-водолечебница. Его территория «захватила» и часть парка усадьбы Безбородко.

Пожар 1868 года уничтожил как курорт, так и большую часть парка. Курорт уже не восстанавливался.

Когда умер Александр Александрович Безбородко, в его доме поселилась племянница - княгиня Клеопатра Ильинична Лобанова-Ростовская. Ее сыну, Александру Григорьевичу Кушелеву в 1816 году специальным указом было дозволено носить имя Кушелев-Безбородко. Вел он беззаботный и разгульный образ жизни. Его пристрастие к крепким напиткам и веселым пирушкам крайне негативно сказалось на здоровье и в свои 25 он был слаб и болен

По большому счету, на этой даче отдыхала и творила половина литературной интеллигенции России второй половины 19 века. Эту усадьбу часто посещали деятели литературы того времени - Алексей Феофилактович Писемский, Алексей Константинович Толстой, Дмитрий Васильевич Григорович и другие.

Из воспоминаний Дмитрия Ваильевича Григоровича о «Кушелевой даче»: «Странный вид имел в то время этот дом, или, скорее, общество, которое в нем находилось. Оно придавало ему характер караван-сарая, или, скорее, большой гостиницы для приезжающих. Сюда по старой памяти являлись родственники и рядом с ними сброд чужестранных и русских пришлецов, игроков, мелких журналистов, их жен, приятелей и т.д.

Все это размещалось по разным отделениям обширного, когда-то барского дома, жило, ело, пило, играло в карты, предпринимало прогулки в экипажах графа, нимало не стесняясь хозяином, который, по бесконечной слабости характера и от части болезненности, ни во что не вмешивался, предоставляя каждому свободу делать что угодно»

Григорий Александрович вошел в историю как издатель, меценат и писатель прозаик. На его средства издавались книги стихов Аполлона Николаевича Майкова, первое собрание сочинений Александра Николаевича Островского, сочинения Льва Александровича Мея и другие издания.

Жизнь Дачи Безбородко после пожара

Из-за пожара 1868 года курорт прекратил свое существование, воду по прежнему продолжали разливать. Следующим, кто стал использовать минеральные источники был Сигизмунд Григорьевич Виславо. Он газировал воду и продавал ее не только в Петербурге, а и за его окрестностями. В 1887 году он пробурил скважину, которая давала до 20 000 ведер воды в сутки.

Григорий Александрович Кушелев–Безбородко, последний представитель известнейшего и богатейшего семейства скончался в 1870 году, когда ему исполнилось 38 лет. В конце 19 века великолепный парк, расположившийся вокруг дачи неумолимо сокращался, так как его территория стала застраиваться различными промышленными предприятиями.

Следующими, кто поселился на "Кушелевой даче", стали сестры милосердия Елизаветинской общины Красного Креста в 1896 году. Специально для их потребностей здание было перестроено, а также было построено несколько больничных корпусов. Община была основана, великой княгиней Елизаветой Федоровной, которая приходилась сестрой императрицы Александры Федоровны. Теперь там велся постоянный прием рабочих и ремесленников из ближайших окрестностей.

Позднее, с 1898 года хозяином уникальных источников минеральной воды стал князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев. В его распоряжении источники были вплоть до 1917 года. Новый хозяин выпускал минеральную воду под маркой "Натуральная минеральная вода Полюстровских источников".

В 1918 году полюстровские источники перешли в распоряжение экономического отдела Выборгского райсовета. Но для управления этим производством ни сил, ни возможностей у райсовета не было. Лишь в 1924-1925 годах, была развёрнута масштабная деятельность по благоустройство городских окраин, здесь провели бурение новых скважин.

В 1932 году дачу Кушелева-Безбородко перевели на баланс завода "Промет", а в 1940-м году - больнице им. Карла Либкнехта. В помещении. В 1960-1962 годах здание дачи было отреставрировано. При строительстве Свердловской набережной подземный ход к Неве был засыпан, а вход в него - замурован. На сегодняшний день помещение дачи Кушелева-Безбородко занимает противотуберкулёзный диспансер.

Набережная напротив дачи и в наши дни представляет собой террасу-пристань, которую украшают четыре величественные фигуры сфинксов.

Весь скульптурный ансамбль выполнен из серого гранита. Над входом в грот – в замковом камне высечена голова льва. В конце 19 века сфинксы исчезли, а восстановили их восстановили только в 1958 году.

Образцом стали сфинксы, находящиеся во дворе дворца Строганова.

Фигуры двадцати девяти могучих львов были отреставрированы в 1999 году.

Дача Кулешова-Безбородко является вторым строением в Санкт-Петербурге облицованное мрамором. Первым, как известно стал Мраморный дворец. По этой причине Дачу иногда называют Малым Мраморным дворцом.

Всем известно пристрастие петербуржцев к статуям львов, но даже примерно назвать количество этих произведений искусства является затруднительным. Однако самое большое скопление этих зверей именно у дачи Безбородко.

Россия полна различными памятниками архитектуры, которые представляют высокую ценность для нашего народа. К примеру, усадьба Кушелева Безбородко является ярким представителем культурного наследия, поскольку данное место имеет достаточно богатую историю развития, с которой будет интересно познакомиться каждому человеку, интересующемуся развитием отечественной архитектуры.

Судьба дачи Кушелева-Безбородко

Известно, что территория, на которой была построена дача, была заселена еще до ее появления. В конце 17 века на данном месте располагалась усадьба коменданта шведской крепости под названием Ниеншанц. После того, как ее завоевали в ходе северной войны, место было передано в подарок Екатерине ее мужем Петром Первым. Среди людей ходит легенда, что лечебные воды, которые протекают на территории дачи, были открыты самим Петром Первым, который признал, что они ничуть не хуже Бельгийских. Сама вода получила латинское название «полюстровская», что в переводе на русский означает «болотистая».

Усадьба Кушелева Безбородко в Санкт Петербурге взяла свое начало в 1770 году. История ее появления достаточно интересная, поскольку началась она с того, как тайный советник по имени Георгий Теплов решил поехать лечиться не за границу, а выбрал ту самую полюстровскую воду, чтобы сэкономить лишние деньги. После того, как отдых состоялся, Теплов подал прошение у Екатерины Второй на преподнесении данных мест в дар, и в момент 1773-1777 годов это прошение было утверждено. После этого началось строительство дачи на территории участка с лечебными водами.

Помимо самого дома было решено возвести специальные оранжереи для взращивания цветов, обычных растений и овощей. Сам дом получился в готическом стиле, и при его строительстве были использованы уже имеющиеся коммуникации. Интересно то, что здоровье Теплова поистине стало лучше, несмотря на то, что он рассказал о несчастном случае, когда местная вода его чуть не погубила.

Дальнейшее развитие усадьбы

После смерти Георгия, дача Кушелева Безбородко перешла в наследство его законному сыну Алексею, который продал участок канцлеру по имени Александр Андреевич Безбородко, чья фамилия и повлияла на создание столь необычного, звучного названия. На месте стоящего ранее дома было решено построить совершенно новое жилье, проектированием которого занимался Джакомо Кваренги. Легендарный архитектор не стал полностью разрушать имение, и решил просто переделать его, дополнив некоторыми элементами. Кстати, цена сделки о продаже дачи составила 22.500 рублей, что было невероятно высокой суммой на старые деньги.

Само здание воплощает собой эпоху классицизма со всеми его характерными составляющими. Самой заметной частью дачи является 29 львов, которые расположены по периметру всей ограды. Предположительно, автором этих скульптур является Николай Александрович Львов.

Безбородко обладал достаточно утонченным вкусом в плане искусства, поэтому по площади всего дома располагалось множество различных картин, каждая из которых также представляла ценность.

Современная история дачи Кушелева-Безбородко

В 1799 году владелец помещения умер, предварительно завещав использовать дачу во благо. К сожалению, братья Безбородко не успели выполнить последнюю волю своего умершего родственника. Поместье пережило многое: пожары, войну, разруху и восстановление. На данный момент внутри дачи располагается туберкулезный диспансер номер 5, повсеместно являясь историческим памятников российской архитектуры, который по-прежнему вдохновляет многих творческих людей.

Как заказать экскурсию на русском языке в любом городе мира. Обзор сервисов

В 1973 году Эльдар Рязанов снимал здесь фильм «Невероятные приключения итальянцев в России». Но немногие знают, что эту старинную усадьбу графа Александра Безбородко, с 1896 года занимала община сестёр милосердия Красного Креста, основанная великой княгиней Елизаветой Федоровной, сестрой императрицы Александры Федоровны. О деятельности Елизаветинской общины и истории этих мест наш очередной рассказ.

Кадр из фильма Э.Рязанова: герои стоят у ограды усадьбы, рядом с изваяниями львов, поддерживающих цепи. На другом берегу Невы виден ансамбль Смольного монастыря

Этот старинный и очень интересный дом расположен в той части Санкт-Петербурга, которую была заселена ещё до основания города.

В 1698 году, за два года до начала Северной войны, шведский генерал барон Абрахам Крониорт, живший в городе Ниен (Ниеншанц), составил план местности от реки Охты до дельты Невы. На том месте, где сейчас располагается дом №40 по Свердловской набережной, на плане шведского генерала обозначена мыза (имение), принадлежавшая шведскому офицеру, коменданту гарнизона Ниеншанца. Здесь был создана система подземных ходов, которыми мог бы воспользоваться комендант в случае неожиданного появления русских войск. К территории мызы примыкал госпиталь для престарелых солдат.
В ходе Северной войны со Швецией (1700 -1721 гг.) территория эта была присоединена к России. А вскоре после основания Санкт-Петербурга Пётр Первый подарил опустевшую шведскую усадьбу своей жене Екатерине.

Полюстрово. Вид на бывшую усадьбу Кушелевых-Безбородко (Свердловская наб., 40) со звонницы Смольного собора.

Особую известность эта территория приобрела благодаря источникам минеральных вод, обнаруженным в 1718 г. на располагающихся неподалёку казачьих огородах. Зимой 1719 г. водами лечился Пётр Первый, и признал их не хуже бельгийских. Благодаря латинскую слову «poluster», то есть «болотистый», местные минеральные воды стали называться Полюстровскими.

Во времена правления Екатерины Второй владельцем земель стал Григорий Николаевич Теплов. В 1760-х гг. Канцелярия от строений предложила приобрести желающим земли с казачьим огородом; действительный тайный советник Григорий Николаевич Теплов, знавший о целебных свойствах местных источников (Теплов был болен и должен был отправиться за границу на лечение), ради экономии решил воспользоваться полюстровской водой, и приобрел участок.
Так на месте казачьего огорода появилась мыза Полюстрово.

В 1773 -1777 гг. архитектором Василием Баженовым здесь был построен усадебный дом в готическом стиле. Предполагается, что Баженов возобновил уже существовавшие подземные коммуникации. При каменном доме имелись оранжереи, где выращивались фрукты, овощи, цветы, табак.

На набережной была сооружена двухъярусная парадная терраса-пристань. По обе стороны от пристани располагались пушки для сигналов и салютов. Боковые лестницы и грот были облицованы гранитом, а терраса декорирована вазами и четырьмя скульптурами сфинксов: одна пара на верхней площадке, другая на нижней.

Удалось ли вылечиться Теплову полюстровской водой достоверно неизвестно. Его современники утверждали, что Григорий Николаевич поправился не выезжая из усадьбы. А вот историк П. Н. Столпянский ссылается на признание Теплова о том, что в 1771 г. минеральная вода его чуть было не погубила.

В 1782 году, после смерти Теплова, его сын продал мызу за 22 500 рублей. Новым владельцем Полюстрово стал канцлер Александр Андреевич Безбородко. Для него в 1783-1784 гг. по проекту Джакомо Кваренги на месте старого усадебного дома был построен новый особняк. Кваренги не строил дом заново, а максимально использовал уже имевшееся здание. Таким образом, особняк хранит не только остатки баженовской постройки, но, возможно, и следы шведской усадьбы. Дача Безбородко - одна из немногих загородных работ знаменитого зодчего.

Канцлер Российской империи князь А.А. Безбородко; портрет кисти Иоганна Баптиста Старшего (1794 г.)

В начале 19 века. усадьбу украсила знаменитая, состоящая из скульптурных изображений 29 львов, ограда. Её создателем мог быть Николай Александрович Львов.
Граф Безбородко, незадолго до смерти получивший титул князя, скончался в 1799 г., просив употребить его состояние на богоугодные дела.

Дача И. А. Безбородко в Полюстрово. Акварель Г. С. Сергеева (1800 г.)

Владения его перешли к брату, Ивану Андреевичу. После смерти бездетного И.А. Безбородко здесь жила его племянница, княгиня К. И. Лобанова-Ростовская, воспитывавшая сына Александра Григорьевича Кушелева. В 1816 г. к его фамилии добавилась фамилия Безбородко. С тех пор он стал графом Кушелевым-Безбородко, а усадьба приобрела известное ныне название - дача Кушелева-Безбородко.

Граф Александр Григорьевич Кушелёв-Безбородко, меценат, почётный член Петербургской Академии наук, постоянно следил за всем, что появлялось замечательного в области науки и литературы.

А.Г.Кушелев-Безбородко, Государственный контролёр Российской империи; портрет кисти Франца Крюгера (1851 г.)

План усадьбы; эскиз Дж.Кваренги

Именно при Александре Григорьевиче усадьба Полюстрово стала знаменита как лечебный курорт. В 1840-1850 гг. здесь существовал популярный курзал полюстровских минеральных вод. Для исследования воды граф приглашал известных медиков, аптекарей, которые в разное время дали положительные отзывы. Аптекарь Фишер на одном из участков, сдаваемых графом в аренду, открыл купальни с комнатами для проживающих.

«Вид на Неву и Смольный монастырь от ограды дачи Кушелевых-Безбородко»; неизвестный художник сер. 19 в.

Следующим владельцем Полюстрово в 1855 — 1870 гг. был литератор и меценат граф Григорий Александрович Кушелев — Безбородко.
На его даче бывали А. Н. Радищев, Н. Н. Новиков, Д. И. Фонвизин. А на его средства издавались книги стихов А. Н. Майкова, первое собрание сочинений А. Н. Островского, сочинения Л. А. Мея. В 1861 г. он посетил в Лондоне А. И. Герцена, а в 1863 г. внес значительный вклад в «Общий фонд», созданный для помощи нуждающимся молодым эмигрантам.

Граф Григорий Александрович Кушелев-Безбородко (1832—1870), статский советник; фотография 1856 г.

Произведения самого Г.А. Кушелева-Безбородко публиковались и в журналах, и отдельными изданиями. В 1857 г. в Петербурге под псевдонимом Грицко Григоренко вышли его «очерки и рассказы», также были изданы в двух томах «Очерки, рассказы и путевые заметки».
В 1858 г. Г.А. Кушелев-Безбородко пригласил Александра Дюма — отца совершить путешествие по России и принимал его на своей даче в Полюстрове. С французским писателем он познакомился в Париже. Дюма давно испытывал интерес к России, но приехал сюда только после смерти Николая Первого.
Император не мог простить Дюма написания романа «Записки учителя фехтования», героями которого под вымышленными именами стали декабрист И. А. Анненков и француженка Полина Гебль, последовавшая за ним в сибирскую ссылку.

«Мы остановились перед большой виллой, два крыла которой полукругом отходили от главного корпуса. На ступеньках подъезда выстроились слуги графа в парадных ливреях. Граф и графиня вышли из кареты, и началось целование рук. Потом поднялись по лестнице на второй этаж в церковь. Как граф и графиня переступили порог, началась обедня в честь «благополучного возвращения», которую достопочтенному священнику хватило ума не затягивать. По окончании все обнялись, невзирая на ранги, и по распоряжению графа нас проводили каждого в свое помещение. Мои апартаменты были устроены на первом этаже и выходили в сад. Они примыкали к большому прекрасному залу, используемому как театр, и состояли из прихожей, маленького салона, бильярдной, спальни для Муане (художника и переводчика, сопровождавшего Дюма в поездке по России) и меня. После завтрака я отправился на балкон. Передо мной открылся чудесный вид - к реке от набережной спускаются большие гранитные лестницы, над которыми воздвигнут шест футов пятьдесят высотой. На вершине шеста развевается знамя с графским гербом. Это - пристань графа, куда ступила Великая Екатерина, когда оказала милость Безбородко и приняла участие в празднике, устроенном в ее честь» (из писем и воспоминаний А.Дюма-отца)

Г. А. Кушелев-Безбородко был крупным благотворителем, членом Императорского человеколюбивого общества, содержал Дом призрения пожилых женщин на Охте (позже названный его именем), помогал другим учреждениям.

Попечители и призреваемые у здания Дома призрения престарелых бедных женщин в память графа Г. А. Кушелева-Безбородко и К. К. Злобина (второго крупного жертвователя) Императорского человеколюбивого общества (Малоохтинской богадельни); 1913 г., фотоателье К. К. Буллы

Вместе с тем, граф был большой чудак, в окружении которого находилось место разным случайным людям.

«Странный вид имел в то время этот дом, или, скорее, общество, которое в нем находилось. Оно придавало ему характер караван-сарая, или, скорее, большой гостиницы для приезжающих. Сюда по старой памяти являлись родственники и рядом с ними сброд чужестранных и русских пришлецов, игроков, мелких журналистов, их жен, приятелей и т.д. Все это размещалось по разным отделениям обширного, когда-то барского дома, жило, ело, пило, играло в карты, предпринимало прогулки в экипажах графа, нимало не стесняясь хозяином, который, по бесконечной слабости характера и от части болезненности, ни во что не вмешивался, предоставляя каждому свободу делать что угодно». Д.В. Григорович «Литературные воспоминания».

Последний представитель богатейшего рода скончался в 1870 г. в возрасте 38 лет. Источники он завещал своим крестьянам. Имение унаследовала его сестра Л. А. Мусина-Пушкина, которая сдавала дачу в аренду.

Портрет Любови Александровны Мусиной -Пушкиной, урождённой Кушелевой (1833 - 1913 гг.), фрейлины, статс-дамы, кисти Карла Иоганна Лаша (1856 г.)

В 1873 г. имение разделили на участки, и часть из них была куплена, в том числе для постройки фабрик.
За год до смерти графа пожар уничтожил значительную часть курорта, который уже не восстанавливался. И пейзажный парк, окружающий дачу постепенно сокращался, так как на его территории строились различные промышленные предприятия. Здесь стал работать пивной завод «Новая Бавария», ныне известный как выпускающее Советское шампанское ЗАО «Игристые вина».

Елизаветинская община

Многим православным людям великая княгиня Елизавета Федоровна известна как основательница Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве, но малоизвестным фактом ее биографии является то, что по ее инициативе 9 декабря 1896 г. была основана община сестер милосердия в Санкт-Петербурге. По распоряжению императрицы Марии Федоровны община была названа Елизаветинской.

В 1896 г. заброшенное здание усадьбы Безбородко и часть парка площадью в 9 гектар перешли в собственность Общества Красного Креста: были выкуплены для общины на средства Императорской семьи.

Фото начала 20 в.

На первом этаже главного здания разместились амбулатория и кухня, на втором комнаты сестер милосердия и квартира начальницы общины. На третьем этаже были комнаты испытуемых, которые жили по несколько человек вместе.
В особняке также разместились аптека и квартиры служащих, а за домом в бывшем графском парке началось строительство хирургических и лечебных павильонов, дома причта и сестер милосердия. Все здания были снабжены крестами на фасадах - символикой Красного Креста

Современный отреставрированный вид одного из этих зданий

Несколько фрейлин великой княгини Елизаветы Федоровны приняли участие в деятельности общины. Первой настоятельницей была баронесса А. А. фон Дрейлинг. Одним из организаторов Елизаветинской общины являлась княгиня М. С. Голицына. По инициативе Елизаветы Федоровны в 1898 г. был создан Комитет для усиления средств общины, председательницей правления которого стала фрейлина М. А. Васильчикова. Комитет включал в себя жертвователей без различия сословий и вероисповеданий. Почетным членом этого комитета состоял отец Иоанн Кронштадтский. В Таврическом дворце в 1901 г. Комитету было предоставлено помещение, на освящении которого присутствовала Елизавета Федоровна. Именно деятельность Комитета позволила общине выстроить в саду за главным зданием новые больничные корпуса и храм.

Великая княгиня Елизавета Федоровна, в иночестве Марфа; фото после 1909 г.

«Дальнейшее существование общины без храма Божия немыслимо: он необходим сестрам для укрепления их в подвиге служения страждущим, и только тогда я сочту создание общины готовым, когда раздастся благовест с колокольни храма» (из рескрипта великой княгини Елизаветы Федоровны от 26 августа 1900 г. на имя председательницы комитета правления фрейлине М. А. Васильчиковой)

В парке за главным зданием по проекту архитектора Н. Ф. Пащенко была построена церковь во имя святого великомученика и целителя Пантелеимона. Церковь освятил Санкт-Петербургский митрополит Антоний (Вадковский) 14 июня 1901 г. в присутствии Елизаветы Федоровны.

Церковь во имя вмч. Пантелеимона при Елизаветинской общине сестер милосердия (фото 1900-х гг.)

Храм имел форму базилики с тремя золочеными главками, фасад украшали красные кресты.
Красные кресты украшали также все решетки в храме. Иконостас из искусственного мрамора выполнил М. М. Попов, иконы написал академик А. В. Троицкий.

После революции храм стал приходским. В 1918 г. освятили придел во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих радости».

Елизавета Федоровна управляла этой общиной из Москвы. Но, несмотря на это, все важнейшие события происходили не без ее участия. Она присутствовала на освящении всех новых зданий строившихся в общине, принимала доклады правления общины, писала распоряжения. Управление именно этой общиной было для Елизаветы Федоровны важным опытом, предшествовавшим созданию Марфо-Мариинской обители. Она не забывала созданную ею Елизаветинскую общину и тогда, когда уже была настоятельницей Марфо-Мариинской Обители Милосердия.
Источником средств для общины служили доходы от благотворительных балов и лотерей, а также пожертвования, за которые выдавались памятные жетоны.

Такие жетоны выдавались тем, кто единовременно внес не менее 10 рублей, а также способствовавшим деятельности общины личным трудом

Елизаветинская община была одной из немногих, при которой существовало детское и гинекологическое отделения; другие общины преимущественно ориентировались на помощь раненым воинам. Елизавета Федоровна считала, что сестры милосердия должны уметь оказывать медицинскую помощь и женщинам и детям. Кроме амбулаторного приема сестры осуществляли уход за больными и в Мариинской барачной лечебнице (какая находилась на содержании общины), и главным врачом которой являлся С.С. Боткин.

Карета у входа в усадебный дом; фото 1910 гг.

Елизаветинская община сестер милосердия являлась одним из немногих медицинских учреждений для 50-тысячного населения полюстровского рабочего предместья. Главным образом здесь осуществлялся амбулаторный прием. Так, количество посещений хирургического отделения больницы Общины в 1900 г. достигло 11 тысяч. Хирургическое отделение наполнялось больными без выбора - то есть, как говорилось в отчете Общины: «несть Эллин и Иудей».
Рабочий день сестры Елизаветинской общины начинался в 8 часов утра и продолжался до 8 часов вечера. Единственный час, отпущенный для отдыха, - с 4 до 5 часов дня: «В 4 часа сестры пьют чай, до 5 часов отдыхают, а после 5 до 7 слушают теоретические курсы по медицине, производят спевки и т. д.» (из отчёта Общины).

Амбулаторный прием продолжался с 13 до 16 часов пополудни. К 1904 г. в связи с большим наплывом посетителей прием продолжался до 17, 18 и даже 19 часов, лишая сестер даже небольшого отдыха. Приходили жители окрестных деревень, в том числе финны. В летнее время деятельность Общины сокращалась - производился ремонт помещений. В течение года сестры иногда посылались в частные дома на дежурство или для перевязок, массажа, физиотерапии (электризации, как тогда говорили), трудились во время эпидемий.

Группа братьев милосердия у входа в здание Елизаветинской общины; 1912 г., фото Карла Буллы

Во время русско-японской войны сёстры общины и санитары - братья милосердия, будучи в харбинском госпитале-лазарете, принимали участие в судьбе раненых.

На русско-японскую войну от общины отправилось 6 врачей, 40 сестер милосердия и 35 санитаров; в Харбине; фото 1904 г.

Ближайшая к общине улица получила название Елизаветинская улица - по названию общины. Точная дата закрытия Елизаветинской общины неизвестна.

До наших дней

После Октябрьской революции в корпусах общины находилась туберкулезная больница имени Карла Либнехта. А Община продолжала работать, но, как и у других сестричеств, у нее был отобран больничный комплекс. На базе Общины в 1920 г. была открыта Нормальная школа сестер им. Розы Люксембург. Храм закрыли 6 апреля 1923 году.После Великой Отечественной войны в храме находился родильный дом.
Дачу Кушелева-Безбородко до 2011года занимал противотуберкулёзный диспансер.
В 1959 -1960 гг. была произведена реставрация разрушенной в годы войны террасы-пристани, с воссозданием утраченных скульптур. При сооружении современной Свердловской набережной подземный ход к берегу Невы был уничтожен, вход из усадьбы замурован.

Один из четырех сфинксов на пристани. За решёткой - замурованный подземный ход, ведущий в усадьбу (на фото позади видна башенка и скат фронтона здания)

Знаменитая ограда с фигурами двадцати девяти сидящих львов была отреставрирована в 1999 году. После переезда туберкулёзного диспансера из усадьбы в новое здание, местные жители ожидали, что в здании разместится Дворец бракосочетаний. Но нет; несколько лет здание простояло закрытым, и ходили разные слухи о его дальнейшей судьбе.

В 2014 г. деятели культуры и представители украинской диаспоры Петербурга написали властям письмо с просьбой, в память о малороссийском происхождении владельца - графа Кушелева-Безбородко, а также в связи с ухудшением межгосударственных и межнациональных отношений, передать здание усадьбы под украинский культурный центр. Получили отказ.

Ныне здание сдано в аренду досуговому центр азербайджанской диаспоры Петербурга. Арендаторы первым делом (в начале января 2015 года) снесли четырёхэтажный дом причта при общине сестёр милосердия.

Снесенный дом причта Елизаветинской общины сестер милосердия; фото 2013 г.

Здание бывшей церкви вмч. Пантелеимона Целителя при Елизаветинской общине сестер милосердия; фото 2009 г.

Старый дуб в саду дачи Безбородко; фото 2013 г.

Адрес: Санкт-Петербург, Свердловская набережная, 40.

Использованы материалы сайтов: saint-petersburg.ru; citywalls.ru; mikle1.livejournal.com; rusarchives.ru; encblago.lfond.spb.ru; blagotvoritelnost-spb.ru; sestr-elizaveta.narod.ru; kabinet-auktion.com; blagotvoritelnost-spb.ru; babs71.livejournal.com. miloserdie.ru/article/dom-so-lvami/

Участок, на котором располагается усадьба Кушелева-Безбородко, был заселён ещё до основания Санкт-Петербурга. Неподалёку в XVII веке рос шведский город Ниен. Здесь же карта 1698 года показывает шведскую усадьбу с садом коменданта крепости Ниеншанц. Возможно, здесь был создана система подземных ходов, которыми мог бы воспользоваться комендант в случае неожиданного появления русских войск. Вскоре после основания Санкт-Петербурга Пётр I подарил опустевшую шведскую усадьбу своей жене Екатерине .

Особую известность эта территория приобрела благодаря обнаруженным на располагающимся неподалёку казачьих огородах в 1718 году источникам минеральных вод. Зимой 1719 года ими лечился Пётр I и признал воду не хуже бельгийской. Благодаря латинскую слову "палюстер", то есть "болотистый", местные минеральные воды стали называться Полюстровскими.

В 1760-х годах Канцелярия от строений предложила приобрести желающим участок с казачьим огородом. На него обратил внимание действительный тайный советник Григорий Николаевич Теплов, знавший о целебных свойствах местных источников. В это время Теплов был болен и должен был отправиться за границу на лечение. Ради экономии он и решил воспользоваться полюстровской водой.

Участок Теплову был пожалован в октябре 1770 года. На месте казачьего огорода появилась мыза Полюстрово. В 1773-1777 годах архитектором Василием Баженовым здесь был построен усадебный дом в готическом стиле. Предполагается, что Баженов возобновлял существовавшие здесь подземные коммуникации. При каменном доме имелись оранжереи, где выращивались фрукты, овощи, цветы, табак.

Удалось ли вылечиться Теплову полюстровской водой достоверно неизвестно. Его современники утверждали, что Григорий Николаевич поправился не выезжая из усадьбы. А вот историк П. Н. Столпянский ссылается на признание Теплова о том, что в 1771 году минеральная вода его чуть было не погубила .

После смерти Теплова его сын в 1782 году продал мызу за 22 500 рублей. Новым владельцем Полюстрово стал канцлер Александр Андреевич Безбородко. Для него в 1783-1784 годах по проекту Джакомо Кваренги на месте старого усадебного дома был построен новый особняк. Кваренги не строил дом заново, а максимально использовал уже находящиеся здесь постройки. Таким образом, здание хранит не только остатки баженовской постройки, но возможно и следы шведской усадьбы. Дача Безбородко - одна из немногих подобных загородных работ знаменитого зодчего.

От центрального корпуса здания в стороны отходят первоначально открытые галереи. При их создании Кваренги использовал часто применяемый приём построения итальянских вилл, в открытых галереях которых сушили сено. В холодном петербургском климате сохранить такую функцию оказалось невозможным. При последующих реконструкциях галереи превратили в закрытые помещения. Кваренги также был разбит сад в английском стиле, построены некоторые садовые сооружения, среди которых была собранная из подлинных античных фрагментов руина. Сад украшали мраморные скульптуры, рукотворные каналы, беседки.

В начале XIX века усадьбу украсила знаменитая состоящая из 29 львов ограда. Её создателем мог быть Николай Александрович Львов .

После смерти бездетного Безбородко здесь жила его племянница, княгиня К. И. Лобанова-Ростовская, воспитывавшая сына Александра Григорьевича Кушелева. В 1816 году к его фамилии добавилась фамилия Безбородко. С тех пор он стал графом Кушелевым-Безбородко, а усадьба приобрела известное ныне название - дача Кушелева-Безбородко.

Именно при Александре Григорьевиче усадьба Полюстрово стала знаменита как лечебный курорт. В 1840-1850 годах здесь существовал популярный курзал полюстровских минеральных вод.

Следующим владельцем Полюстрово в 1855-1870 годах был литератор и меценат граф Г. А. Кушелев-Безбородко. Летом 1858 года у него некоторое время гостил Александр Дюма-старший. Писатель прибыл в Россию по личному приглашению Кушелева-Безбородко. Автор "Трёх мушкетёров" писал:

Мы остановились перед большой виллой, два крыла которой полукругом отходили от главного корпуса. На ступеньках подъезда выстроились слуги графа в парадных ливреях. Граф и графиня вышли из кареты, и началось целование рук. Потом поднялись по лестнице на второй этаж в церковь. Как граф и графиня переступили порог, началась обедня в честь «благополучного возвращения», которую достопочтенному священнику хватило ума не затягивать. По окончании все обнялись, невзирая на ранги, и по распоряжению графа нас проводили каждого в свое помещение. Мои апартаменты были устроены на первом этаже и выходили в сад. Они примыкали к большому прекрасному залу, используемому как театр, и состояли из прихожей, маленького салона, бильярдной, спальни для Муане и меня. После завтрака я отправился на балкон. Передо мной открылся чудесный вид – к реке от набережной спускаются большие гранитные лестницы, над которыми воздвигнут шест футов пятьдесят высотой. На вершине шеста развевается знамя с графским гербом. Это – пристань графа, куда ступила Великая Екатерина, когда оказала милость Безбородко и приняла участие в празднике, устроенном в ее честь.

Гостями Г. А. Кушелева-Безбородко также были И. А. Гончаров (в 1856 году), А. Майков, А. Ф. Писемский.

До Полюстрово от Публичной библиотеки ходил омнибус, а с конца 1840-х годов сюда было налажено пароходное сообщение.

В 1868 году курорт сгорел, но и после этого здесь продолжили разливать минеральную воду. Курорт же прекратил свою работу.

Во второй половине XIX века огромный окружающий дачу Кушелева-Безбородко парк постепенно сокращался из-за строительства на его территории различных промышленных предприятий. Дачная местность превратилась в фабричную петербургскую окраину. Здесь стал работать пивной завод "Новая Бавария", ныне известный как выпускающее Советское шампанское ЗАО "Игристые вина".

Пользователем минеральных источников в 1886-1898 годах было "бюро исследования почвы" горного инженера С. Г. Виславо. Он впервые организовал разлив воды перед её газированием, причём продавал воду не только в Петербурге, но и в пригородах. В 1887 году здесь была пробурена скважина, дававшая до 20 000 вёдер воды в сутки. Старые источники постепенно были забыты.

В 1896 году дачу Кушелева-Безбородко заняла Елизаветинская община сестер милосердия Красного Креста, основанная сестрой императрицы Александры Федоровны, великой княгиней Елизаветой Федоровной. Община вела амбулаторный прием местных рабочих и ремесленников. Для её нужд перестройкой усадьбы занимались архитекторы Павел Сюзор , Николай Набоков, Александр Кащенко. Ими здесь были построены типовые больничные корпуса, ставшие прообразом будущих советских жилмассивов. В 1899-1901 годах по проекту Кащенко была построена церковь во имя целителя Пантелеймона. Её главной достопримечательностью стал созданный Михаилом Поповым первый в России мраморный иконостас.

Хозяином минеральных источников с 1898 года был князь С. С. Абамелек-Лазарев. Они ему принадлежали до 1917 года. При новом владельце минеральная вода выпускалась под маркой "Натуральная минеральная вода Полюстровских источников".

В 1918 году полюстровские источники перешли в ведение экономического отдела Выборгского райсовета. Но у одного района сил на управление производством не хватило. Только в 1924-1925 годах, когда было развёрнуто масштабное благоустройство городских окраин, здесь провели бурение новых скважин.

После закрытия в 1932 году Пантелеймоновской церкви её дачу Кушелева-Безбородко передали заводу "Промет", а в 1940-м году - больнице им. Карла Либкнехта. В помещении Пантелеймоновской церкви теперь располагается детская инфекционная больница. В 1960-1962 годах была проведена реставрация здания. При сооружении современной Свердловской набережной подземный ход к берегу Невы был уничтожен, вход из усадьбы замурован. В настоящее время дачу Кушелева-Безбородко занимает противотуберкулёзный диспансер.